Какой должна быть налоговая политика в кризис

Сообщение Тихоокеанского информационного агентства «Острова».

Санкции, девальвация и падение цен на нефть не только плохо сказываются на российской экономике, они еще и искажают налогообложение: одни бизнесы в итоге платят больше, а другие — меньше. К чему это приводит и что нужно сделать, чтобы быстрее восстановить экономику?

Налоговый лаг

В России между обозначением приоритетов налоговой политики и их практической реализацией обычно возникает лаг примерно в год. Например, закон о деофшоризации, принятый в осеннюю сессию 2014 года, – это реализация повестки, заданной президентом еще в декабре 2013 года. В условиях макроэкономической стабильности и долгосрочного планирования такой лаг не составляет особой проблемы. Но на фоне экономического кризиса, стремительно развивающегося в противофазе с мировой экономикой – для нее цены на энергоносители определяют затраты, а не выручку, а их снижение снижает и затраты, и риски, – и острой зависимости от нефтегазовой ренты такой лаг сильно замедляет принятие антикризисных мер.

В президентском послании Федеральному собранию в начале декабря таких мер почти не прозвучало: говорилось лишь о неизменности налогового режима на 2015–2018 годы и о налоговой амнистии в отношении возвращенных в Россию капиталов. Этого явно недостаточно. В чем же могут и должны заключаться антикризисные меры в сфере налоговой политики на текущий момент?
В первую очередь нужно минимизировать налоговый эффект новых негативных факторов. Во-вторых, следует определиться с целями экономической политики, прежде всего промышленной, и предпринять соответствующие меры налогового стимулирования.

Начнем с минимизации негативных факторов, воздействующих на экономику. Пока их три: ослабление курса рубля, инфляция и ограничение доступа к рынку капитала. Налоговыми мерами можно смягчить действие первых двух.

Кто платит много, а кто мало?

Действующие правила расчета налога на прибыль подразумевают сравнительно устойчивый курс национальной валюты. Но это условие не выполняется уже несколько месяцев, и неизвестно, когда начнет выполняться вновь. Сумма рублевой выручки для многих предприятий будет расти (пропорционально росту курса или инфляции), тогда как расходы фиксированы в рублях на дату их понесения. В результате налогооблагаемая прибыль – в пересчете на валюту или с учетом покупательной способности – оказывается завышена по сравнению с реальной рентабельностью производства и реальной прибылью по данным финансового учета.

Особенно это видно на примере основных средств, расходы на которые вычитаются из налогооблагаемых доходов постепенно, в виде амортизационных отчислений. Купленный год назад за $100 тыс. (по курсу 30 руб. за $1) и равномерно амортизируемый в течение 5 лет (по 600 тыс. руб. в год) станок принимается к учету в сумме 3 млн руб. Переоценке не подлежит ни его стоимость, ни сумма амортизационных отчислений. Но если через 5 лет курс остановится на уровне 60 руб. за $1, то замена изношенного станка на новый потребует уже 6 млн руб. расходов. А значит, обновление производственных фондов будет подорвано не только макроэкономическими факторами, но еще и избыточным налогом на прибыль.

С другой стороны, предприятия, закредитованные в иностранной валюте и покупавшие на заемные средства активы, переоценивают уже не прибыль, а обязательства. И в условиях резкого падения рубля у них возникают в какой-то степени искусственные убытки (т.н. «отрицательные курсовые разницы», которые принимаются к вычету при расчете налога на прибыль). Если станок в нашем примере был приобретен на средства валютного кредита, то фактически он после изменения курса стоит 6 млн руб., но учитывается по цене 3 млн руб. При этом по кредиту возникла отрицательная курсовая разница в 3 млн руб. (текущий кредит в 6 млн за вычетом его начальной величины в 3 млн). И эта разница задолго до срока выплат по кредиту будет вычитаться из выручки, а значит, сокращать обязательства по налогу на прибыль (а он крайне важен для самого слабого значимого звена бюджетной системы – субъектов федерации).

В то же время при переоценке активов, деноминированных в иностранной валюте (например, дебиторской задолженности, депозитов, ценных бумаг) возникают уже «положительные курсовые разницы», из-за которых формируется искусственная налогооблагаемая прибыль, и налог оказывается избыточным.

Как не задушить модернизацию

Как устранить эти искажения и поощрить обновление основных фондов? Можно предложить, во-первых, механизм переоценки основных производственных фондов (только для расчета амортизации для налога на прибыль, но без увеличения налоговой базы на сумму переоценки) или же повышающий коэффициент на налоговые амортизационные отчисления (позволяя сократить налогооблагаемую прибыль, высвобождая средства для реинвестирования в основные средства). А во-вторых, радикально расширить перечень оборудования, на которое будут распространяться механизмы такой ускоренной амортизации.

В обоих случаях бизнесу можно поставить условие: высвобождаемая прибыль должна реинвестироваться в основные фонды – станки, оборудование, транспорт и т.д.

Также можно рассмотреть временный отказ от налогообложения нереализованных положительных курсовых разниц (и от налогового вычета нереализованных отрицательных курсовых разниц) – то есть результата переоценки активов и обязательств в иностранной валюте.

Жизнь за чужой счет

Далее, нужно определиться по целому ряду налоговых и квазиналоговых решений, о которых говорилось этой осенью. Это, например, идея антипиратского сбора в интернете, который кажется не очень значительным, но в кризис совершенно нецелесообразен: это дополнительная нагрузка на платежеспособный спрос и проблемы для производителей и продавцов легального контента – им станет сложнее бороться с неавторизованным использованием своей продукции.

Ревизии заслуживает и осеннее решение, что с 2015 года 5,1% взнос в ФОМС будет распространяться на всю величину фонда оплаты труда (сейчас взнос платится с первых 624 тыс. руб. зарплаты на работника). Это решение мало того что никак не обосновано с учетом страхового характера сбора (уровень покрытия ОМС отнюдь не варьируется пропорционально сбору, а значит – доходу), так еще и увеличивает и без того запредельную нагрузку на фонд оплаты труда. Оно ударит прежде всего по предприятиям с высокопроизводительными, квалифицированными кадрами и рабочими местами – которые мы вроде бы хотим развивать, а не «топить».

Далее, пора уже определяться с подходом ко всем социальным страховым взносам. Меры налоговой поддержки малого бизнеса, нового бизнеса, бизнеса в отдельных территориях, анонсированные в последнем послании президента, ориентированы исключительно на снижение (вплоть до нуля) налогов на прибыль и имущество. Но главная нагрузка в фискальной сфере, причем возникающая с первого дня существования бизнеса, когда до прибыли еще годы работы, а имущество еще не приобретено, – страховые взносы.

И пониженные ставки для отдельных категорий плательщиков (например, для IT-компаний) не решают проблему. Такой подход высвобождает для них средства на оплату труда здесь и сейчас, но фактически получается, что социальные права сотрудников таких компаний финансируются за счет других работодателей, лишенных такой роскоши.

Нормальное долгосрочное решение — это увязать государственные расходы (на лечение и обеспечение других социальных прав граждан) с платежами в страховые фонды. Например, у сотрудника и работодателя по согласованию должна быть возможность сократить выплаты в Фонд социального страхования (2,9%), если при этом пропорционально снизятся выплаты по больничному листу. У работодателей, которые оплачивают сотрудникам программы ДМС, во многом повторяющие программу ОМС, должна быть возможность снизить платежи в ФОМС: ведь их сотрудники и члены их семей пользуются ОМС куда меньше (если пользуются вообще).

Кто в ответе за пенсии

И, наконец, о главном компоненте этой нагрузки – 22%-ном платеже в Пенсионный фонд (ставка понижается до 10% после достижения порога в 624 тыс. руб. в год на работника). Во-первых, следует подумать об отказе от взносов для некоторых работников (например, студентов или работающих пенсионеров) с условием, что они отказываются и от формирования дополнительных пенсионных прав. Во-вторых, стоит обдумать переход к полностью накопительной пенсионной системе, в которой государственные пособия (не пенсии) страхуют только тех, кто не откладывал деньги в пенсионные фонды, но при этом действительно нуждается в финансовой поддержке.

Кроме того, пора отказаться от практики, при которой взносы в фонды формально за сотрудника платит работодатель. В мире доминирует другая практика: эта ответственность делится в той или иной пропорции между работодателем и работником. В случае со взносами в ПФР имеет смысл оставить на работодателе финансирование страховой части пенсии, а на сотрудника перенести финансирование накопительной (с соответствующим единовременным повышением зарплаты).

Этот перечень антикризисных мер не претендует на полноту и, конечно, подлежит корректировке сообразно динамике кризиса. Главное – преодолеть годовой лаг и сделать так, чтобы меры налоговой политики принимались своевременно и били точно в цель.